Законсервированное горе

"Законсервированное горе"...

Именно такое выражение, как мне кажется, больше всего подходит, когда человек вынужден не проживать горе, а задавить его глубоко внутри себя...

Работая в проекте "Тюремное служение", я периодически сталкиваюсь с тем, что заключенные пишут о потере близких. У кого-то это родители, кто-то теряет супруга или супругу. Был случай, когда заключенная написала о гибели единственного сына.

Как и в любой другой ситуации при работе с горем и утратой, здесь важно дать человеку возможность прожить эмоцию. 
Но в случае такой дистанционной работы по переписке есть большая сложность. Даже две...

а) пока письмо будет написано, пока оно дойдет, затем пока будет написан ответ и дойдет до адресата уже он - в среднем это занимает около месяца. И все это время человек, находящийся в МЛС, находится в буквальном смысле один-на-один со своим переживанием.  

б) в МЛС не принято, и даже возбраняется проявлять какие-либо эмоции вообще. Специфика среды и обстановки в МЛС такова, что даже потеря родного человека не является "индульгенцией" для того, чтобы это хоть как-то внешне показать. Любое эмоциональное проявление считается слабостью. И человек просто рискует быть потом "затравленным" более сильными заключенными. Могут даже иметь место случаи рукоприкладства, чтобы горюющий заключенный (чаще - женщины) своим скорбным видом не портили настроение другим.

В итоге, когда дело доходит до переписки с заключенным, пережившим утрату, его или ее эмоции настолько сильно зажаты внутрь, что приходится буквально выковыривать их, чтобы хоть как-то расслабить возникшее напряжение. А оно в таких случаях просто невероятно сильное. Ведь, если на воле у человека есть возможность сразу обратиться за помощью к специалистам, или хотя бы выплакаться друзьям, в МЛС такой возможности нет. Более того, заключенные чаще всего пишут, что они бы и не рискнули поделиться ни с кем, т.к. есть риск, что личное горе станет "достоянием общественности". 
Бывают, конечно, исключения, но это именно что исключения. Как недавно написала одна женщина, утешение от других заключенных отряда прозвучало, но было настолько формальным, что лучше бы его не было вовсе.

Кстати, проблема с доверием, даже в такой непростой и плачевной ситуации, может сыграть очень злую шутку... 
Так, некоторое время назад мне передали письмо одной заключенной, которая до этого не писала больше года. И в этот раз она написала буквально следующее: "У меня умерла мама, больше не осталось вообще никого, но я-то знаю, что нельзя такие вещи никому рассказывать, поэтому и вам писать тоже не стала. Думала, что вы можете отнестись также, как это делают у нас на зоне". 
И такие слова - это действительно страшно. Тут важно отметить, что "ходка" у нее уже не первая. Т.е. - с законами зоны женщина знакома от и до. И если "первоходам" по их неопытности еще могут что-то простить, то рецидивистам - почти никогда. 
В итоге доверие к себе и к миру настолько нарушено, что даже зная о том, что такое "Армия Спасения", зная, что мы не осуждаем и не насмехаемся, а наоборот - поддерживаем как можем, заключенная все равно не рискнула. Она жила с этим задавленным внутри себя горем целый год, не имея возможности поделиться вообще ни с кем. А когда все-таки обратилась за поддержкой к нам, на фоне всех переживаний и невозможности их отреагировать, у нее был весьма внушительный "букет" психосоматики. Собственно, до обращения она почти два месяца пролежала в больнице, и именно там ей сказали, что нужен психолог. Если бы не это, наверное, так бы и не написала о своей ситуации... 

И таких случаев - немало. Да, не все они настолько запущенные. Где-то и на контакт заключенные идут легче. Но тем не менее...  
А хуже всего то, что в 90% случаев, даже если в колонии есть штатный психолог, к нему тоже, как правило, не идут. Потому что боятся огласки. И дело не в том, что сам психолог может кому-то что-то сказать. Профессиональную этику никто не отменял. А вот сам факт, что человек обратился за помощью, да еще к психологу, другие заключенные могут не простить. По той же причине, что и проявление эмоций (см. выше).

Здесь мне видятся важными две вещи: 
а) необходимо вести работу среди заключенных, делая упор на то, что психологическая помощь, как и любая другая, является абсолютно нормальной, а не проявлением слабости. 
Во многих колониях есть тематические часы, посвящаемые другим темам. Хорошо бы включить в них и психологическое просвещение.

б) психологическое просвещение должно быть не только теоретическим, но и практическим. Например, умение распознавать эмоции, контролировать их, справляться с чрезмерным проявлением (и да - полноценно проживать при необходимости!). 

Инструментарий для этого может быть самый разный. 
Так, некоторое время назад в качестве эксперимента я направила в одну из женских колоний распечатки метафорических карт из своей колоды "Дай лапу, друг!" + подборку упражнений, которые заключенные могли бы выполнять без сопровождения специалиста (кстати, в этом состоит одно из преимуществ данной колоды!). Они делают задания, присылают свои отчеты, получают обратную связь и рекомендации.

Пока нельзя точно спрогнозировать, какой будет степень эффективности этого эксперимента, т.к. нужно, чтобы прошло еще немного времени. Как я уже писала в прошлой публикации - основная проблема состоит в долгом ожидании, пока исходное письмо и ответ на него будут доставлены. Но если все сложится успешно, пожалуй, стоит задуматься о том, чтобы внедрить это и в другие  исправительные учреждения. 

_________

Тел. и W/A: +7 964 779 97 50
e-mail: info@vtimofeeva.ru